В чужом ряду. Первый этап. Чертова дюжина - Страница 10

Стол в доме был накрыт, медведь сидел в клетке, японец стоял у порога по стойке смирно. На длинном узком столе графины с самогонкой, тарелки, закуски и дымящиеся чугунки с картошкой. В плошке японца горкой возвышался рис, а рядом стояла узкая хрустальная рюмочка: он так и не смог привыкнуть к обжигающей огненной пятидесятиградусной русской отраве. У генерала наблюдался другой натюрморт. Салатница из кузнецовского фарфора служила хозяину тарелкой. В ней Белограй смешивал отварную картошку с резанным кольцами репчатым луком, селедкой и солеными груздями, поливал сверху подсолнечным маслом. Хлеб в доме не резался, а ломался руками. Тем не менее самогонка наливалась в хрустальный штоф и пил генерал ее из фужера. О слабости Белограя к красивой посуде было известно, посылки с хрусталем, фарфором и столовым серебром присылали со всего Дальнего Востока. Но то, как он использовал дорогие подарки, мало кто знал. К тому же хозяин терпеть не мог скатерти — изящные тарелки и сверкающий хрусталь выставлялись на грубые сучковатые доски.

— Садись, Тагато. Приступим к трапезе, помолясь.

Генерал снял кожаное пальто и бросил его на скамью. Хорошо протопленная изба со своеобразным уютом позволяла забыть о мерзопакостной погоде за окном.

Начинали есть молча. Пока Василий Кузьмич не разогреет кровь двумя фужерами самопальной травиловки, от него слова не услышишь. Потом язык развязывался, и он начинал философствовать и спорить. Спорить он любил. Тема не имела значения, важно было самоутвердиться. С подчиненными не поспоришь, те со всем сказанным всегда согласны. Выход нашелся в лице военнопленного японского милитариста Тагато Тосиро. Русский он знал в совершенстве, даже жаргон и мат понимал. Умен, смел, деликатен и, что важно, умел отстаивать свои позиции. Тосиро, как и его соплеменники, не боялся смерти. Плен — самый страшный позор, хуже не придумаешь. Смерть на поле брани — великий почет. Тысячи японских пленных вспороли себе брюхо, покупая у зеков за дневную пайку огромные заточенные строительные гвозди — самое портативное оружие сучьей войны. Тосиро был всего лишь военным переводчиком, он своей вины за крах так и не созданной Великой Восточно-Азиатской империи не ощущал. Умереть легко. Остаться живым труднее, а выжить и вернуться на родину почти невозможно, но пока есть хоть капля надежды, Тагато Тосиро обязан жить. Мертвым он никому не нужен.

Генерал вытер рот рукой, достал трубку, кисет с махрой и с блаженной улыбкой закурил. У\ыбка на лице Белограя — такая же редкость, как яркое солнце над Колымой. Откинувшись на спинку кресла, он долго разглядывал японца и наконец заговорил:

— Вот так, Тагато, рушится капитализм!

Этой непонятной фразой была задана тема сегодняшней дискуссии. Японцу оставалось уловить мотив и вступить в полемику с непременного отрицания. Началась игра в пинг-понг. Каждую подачу надо отбивать, каждую свечу гасить.

— Никаких особых разрушений я не вижу, — тут же ответил Тосиро.

— Видишь. Признаться в этом не хочешь. Китай провозгласили Народной республикой. Джу Дэ выгнал националистов с материкового Китая и самопальный генералиссимус Чан Кайши со своими войсками и гоминдановским правительством убрался на остров Фармоза, где и будет раздавлен Мао Цзэдуном и Чжоу Эньлаем. Недолго ждать осталось. Союз Китая и СССР неизбежен. Ты ведь знаешь, какая это силища.

— А что вы скажете по поводу образования Североатлантического союза? В него вошло двенадцать стран Европы и Америка. По-вашему, нищие китайцы их шапками закидают? Хорошо вооруженная Европа при поддержке американцев тоже сила.

— Ты забыл о сообщении ТАСС. Теперь у нас есть своя атомная бомба.

— Я ничего не забываю, и что такое ядерное оружие, мне известно не понаслышке. Но бомбы сами не летают.

— Ничего. Лаврентий Павлович приделает им крылья. Он гениальный стратег, если за что-то берется, доводит дело до конца.

— Мне об этом хорошо известно.

— Похоже, Тагато, американцы тебе больше нравятся, чем русские. А? Мы на Японию атомные бомбы не сбрасывали.

— Бомбы — война. Теперь она кончилась. Спасибо американцам, что они не позволили вам разделить Японию на сектора влияния, как вы сделали это в Европе. Япония осталась единым государством и сохранила монархию. Американцы у нас ничего не отнимали, а сейчас прекратили взымать репарации и оказывают помощь в восстановлении страны. Русские же лишили нас стратегически важных территорий. За что мне вас любить?

— Территории и впрямь стратегически важные. Южный Сахалин и Курильская гряда перегораживают России выход в Тихий океан, мы сидели запертыми в Охотском море. Только ты забыл историю, Тагато. Мы вам проиграли первую войну и 5 сентября 1905-го подписали позорный Портсмутский мир. Тогда вы забрали себе Курилы и Южный Сахалин, Порт-Артур, железную дорогу и беспрепятственно браконьерствовали в наших водах. Мы долго с этим мирились. В 45-м даже американцы не стали возражать против возврата нам исконных территорий.

— Япония никогда не подпишет с вами мирного договора, пока вы не вернете Курилы.

— Что такое Япония, друг мой! Пятачок в океане. Мы не нуждаемся в мирном договоре. Нам хватит акта о безоговорочной капитуляции, подписанного четыре года назад на борту авианосца «Миссури». Курилы вы не получите никогда, теперь наш флот наравне с американским бороздит просторы Тихого океана.

— Русские не справляются со своими территориями, и вы это прекрасно знаете. Южный Сахалин и Курилы превратились в необитаемые острова. Кроме рыбачьих поселков на них ничего нет. Погранотряды составляют мизерные группы, живущие в палатках. Даже близкая к Соединенным Штатам Чукотка не защищена от вторжения врага. Или вы мобилизуете зеков на защиту родины? Тихоокеанский флот не сдержит натиска.